мое сокровище,
Читатель мой, мои стихи столь далеки от идеала...Одно достоинство у них - что я сама ценю их мало. Я не хочу их ни бранить, ни проявлять к ним снисхожденья, дабы никто не возомнил, что я им придаю значенье.
Не почитателя я тщусь найти в тебе, мой добрый гений, но беспристрастного судью моих бесхитростных творений.
В сужденьях независим ты, судью честней найду едва ли, - суди ж меня - мои стихи меня навек с тобой связали. Суди. На свете ничего нет выше разума от века. Не посягает даже бог на разуменье человека. Любой твой приговор приму, суди меня как можно строже: коль нелицеприятен суд - чем он суровей, тем дороже.
Придворной Музе угодить ты сможешь при одном условье: злословьем в меру поперчив, ей кушанье из славословья. А я равно твоя слуга, придусь иль нет тебе по нраву: придусь - так не жалей похвал, а нет - брани меня по праву. Могла бы про свои стихи сказать себе я в оправданье, что переписывают их подчас без должного вниманья, что неразборчива рука у переписчика иного, - а если буква неверна, то сразу умирает слово, что я сама порой спешу, жалея на отделку время, что слишком краток мой досуг, обязанностей тяжко бремя, что нездоровье подвело, что я в заботах с головою, что и сейчас мое перо спешит, пришпоренное мною.
В моих словах, надеюсь я, ты не усмотришь доказательств того, что я в своих грехах виню стеченье обстоятельств. Своим стихам, читатель мой, поверь, сама я знаю цену; но твой мне важен приговор, - стихи выходят на арену... Тебе на суд их отдаю: хвали, брани их с миной строгой, и пусть стихи мои идут им предназначенной дорогой.
Но помни, что в твоих руках всего лишь проба, и покуда ты не распробуешь куска, не торопись порочить блюдо.